ВВЕДЕНИЕ

Для каждого народа и государства его история является одной из фундаментальных основ национальной идеологии. В последнее десятилетие большой интерес вызывают различные проблемы этнической истории народов – их происхождение, состав, первоначальный ареал расселения и др. Рост интереса к истории в большей степени вызван не «научным любопытством», а, к сожалению, политическими событиями, в первую очередь, межэтническими конфликтами.

Именно в свете этого, желая приукрасить определенные моменты собственной истории, доказать превосходство своего «племени» над другими, обосновать принадлежность тех или иных земель, началась массовая «переписка» истории, что привело к фальсификациям исторических фактов или их тенденциозному интерпретированию.

В целом, необходимо отметить, что историческая наука, так или иначе, была и остается коньюктурной и отражает политическую ситуацию в обществе, чем реально существо научных исследований.

На наш взгляд, необходимость в создании реальной исторической картины важна не только для торжества истины в науке, но и для правильной государственной идеологии. Ни умалчивание каких-то фактов в истории народа и страны, ни расхваливание этапов собственного исторического развития не способствуют выбору верного направления, как политического курса, так и системы образования и культуры. История красноречиво свидетельствует о негативных последствиях вспышек национализма, инспирированные идеями создания «великих» государств.

На фоне исторической панорамы, которую нам хотелось бы показать в данной работе, надеемся, можно будет увидеть зыбкость и относительность многих понятий, активно используемых в политике территориальных притязаний, как, к примеру, применение термина "автохтонность" того или иного народа или определение его "исторических границ". Любое современное государство, как и народы, его составляющие, в своем развитии прошли периоды упадка и расцвета. В сложении современных наций участвовали различные этносы. Границы государств менялись. Одни государства исчезали, другие появлялись. Соответственно переписывалось история, менялось отношение историков, которые писали историю своего народа.

Нам известно, как политические амбиции способствовали грубым фальсификациям истории и нередко подхватывались известными исследователями в тех же пропагандистских целях. Стоит вспомнить страсти по арийской проблеме или «норманнскую» теорию. Те споры были частью идеологической войны, и ныне современная историческая наука достаточно спокойно относится к подобным «научным» диспутам.

К примеру, современный российский историк А. П. Новосельцев, касаясь норманнской теории, пишет, что этот вопрос особенно был раздут в сталинское время. Несомненно, что первые русские цари имели скандинавское происхождение, но это сегодня не должно вызывать чувства ущербности у россиян. C одиннадцатого века Англией управляют короли, тоже имеющие норманнское происхождение, но англичане никакого дискомфорта от этого не испытывают (2).

Говоря о проблеме, ставшей причиной гибели десятки тысяч людей на Кавказе - территориальных притязаниях Армении к Азербайджану - необходимо в первую очередь отметить, прежде чем пускаться в исследования исторических источников по данному вопросу, что никакие ссылки на Страбона не могут оправдать аннексию земель. Следуя логике сведений исторических границ к данным античных и средневековых летописей, Италия должна претендовать на все Средиземноморье, Иран - на весь Ближний Восток и т.д.

Идея написать данную работу возникла в свете «страстей» по поводу того, кто и когда жил на Кавказе и кому принадлежат те или иные земли. Работ на эту тему появилось огромное количество – в основном это поиск и интерпретация исторических источников, археологических открытий, данных топонимии и др. Мы решили рассмотреть проблему определения территории расселения этносов, в частности, тюркоязычных, в свете их миграций и этносоциального развития, в частности процесса ассимиляции.

В настоящее время остро дискутируется вопрос ареала проживания тюркских племен в древности. Конечно, на наш взгляд, это в большей степени связано с возникшими конфликтами на территории бывшего СССР.

Другая проблема - вопрос «качества» влияния тюркских кочевников на соседние народы на фоне истории взаимоотношений городских и кочевых культур также является одним из побудительных мотивов в написании данной работы. Россия, в которой находятся ведущие центры тюркологических исследований, вопрос влияния тюркоязычных кочевых племен на историческое развитие русского народа стал одним из определяющих в постановке другой проблемы – особенности России. В связи с этим так часто выдвигаются вопросы – почему Россия «отстает» от Запада? Виноваты ли в этом кочевые племена – тюрки и монголы?

Этот вопрос дискутируется как русскими националистами, так и теми, кого называют «евразийцами». Некоторые чернят тюрко-монгольское влияние на Россию. Другие говорят об особом пути, и т.д и т.п.

Существенное количество народов от Средиземного моря до Тихого океана говорит на тюркском языке. Именно успех носителей этого языка, а вернее группы языков, неразрывно связанный с этносоциальными процессами, в частности с процессом ассимиляции, за долгий исторический период, представляет, на наш взгляд, один из феноменов в развитии цивилизаций Евразии. Естественно, в исследовании процесса ассимиляции тюркскими кочевыми племенами различных народов возникает необходимость изучения круга вопросов, связанных с отношениями между земледельческими и кочевыми цивилизациями.

Определить закономерности процесса ассимиляции (есть ли таковые имеются) можно только на широкой исторической панораме. Поэтому данное исследование представляет краткий обзор истории миграций тюрков-кочевников, развития их обществ и государственных образований за историческое время.

Изучение этого вопроса требует в первую очередь определить ареал проживания тюрков в «доисторическое время» и методологию исследования процесса этногенеза.

С первой проблемой напрямую связана «судьба» тюркского языка в последующую эпоху. Официальная историческая наука во многих странах процесс распространения тюркского языка представляет следующим образом.

Начиная с хуннского периода (III век до нашей эры) тюркский язык с определенной области в Северном Китае и Южной Монголии стал распространяться на Алтае и в Южной Сибири. Благодаря созданию крупной хуннской империи тюркский язык укрепился в Центральной Азии. Вторая волна распространения тюркского языка стала возможным при расцвете первого Тюркского каганата (VI-VII вв. н.э.). После её развала многоэтапные миграции тюркоязычных кочевников, в особенности после XI в., позволили этому языку распространиться от Малой Азии до Китая. (Эту концепцию мы в дальнейшем будем называть для удобства концепцией "большинства", так как она в целом прочно утвердилась в исторической науке.)

Против такой концепции есть и немало возражений. Хотелось бы в начале коснуться двух тезисов оппозиции вышеуказанной концепции.

Первый - некоторые исследователи утверждают, по нашему мнению, вполне справедливо, что тюркоязычные этносы в глубокой древности обитали в широком ареале Средней и Центральной Азии.

Второй – массовую ассимиляцию других народов тюркоязычными этносами ряд ученых объясняют привлекательностью этого языка, демократичностью тюрок и стойкостью их верховной объединительной власти (что часто вызывает у сторонников концепции «большинства» обвинения в "пантюркизме" (3)).

Можно, конечно, объяснить подобный успех постоянными миграциями тюрок на Запад, но лишь отчасти. Границы Арабского Халифата, Римской, Византийской империи или других империй отнюдь не стали полностью зоной утверждения языка господствующего этноса. Особенно это характерно для областей, где до оккупации имелись сильные местные политические и культурные традиции. Как же тогда объяснить феномен широкого распространения тюркского языка? Мы вернемся к этой проблеме далее.

Одним из важных моментов в определении границ ареала проживания тюркоязычных этносов в древности является вопрос о соответствии определенной археологической культуры этносу. На наш взгляд, идентификация этносов по кувшинным орнаментам так же ошибочна, как если бы в современную эпоху мы взялись определить своеобразие культуры этноса по небоскребам или по одноразовой пластиковой посудой. Возможно, что этот метод верен для самых ранних периодов истории человечества, но позже, во время активной диффузии культур и материальных навыков, не верно отождествлять этнос с производством определенного типа горшков (4). Даже религиозные верования и связанные с ним погребальные обряды не могут дать ясную и четкую картину принадлежности к какому-либо этносу. Начиная с периода энеолита нельзя четко проследить и идентифицировать язык, антропологический тип и археологическую культуру (5).

Изучение истории кочевых племен настоятельно требует определения методологии исследования генезиса государственности, культуры и хозяйства кочевников.

Оставшееся нам в наследство от советской исторической школы марксистское деление истории на периоды рабовладельческой, феодальной и капиталистической социально-экономических формаций не применимо к этапам развития кочевого общества. (На пост-советском пространстве во многих университетах и школах продолжается обучение истории исходя из марксистского «формационного шаблона») На примере развития кочевых обществ ярко видна ошибочность деления истории на рабовладельческий и феодальный периоды. Мы склоняемся к теории "большой феодальной формации", охватывающий период с V-IV тыс. до н.э. до XIX века (6). Характерной чертой феодализма является натуральное хозяйство, как в земледелие, так и в скотоводстве. При этом существование рабства или его отсутствие говорит лишь о формах эксплуатации. За исключением ограниченных периодов в истории Греции, Рима и ряда восточных стран, рабство никогда не играло значительной роли в экономической жизни государств. Как отмечал Ф.Бродель, историю надо видеть не в отдельных отрезках, а в длительности.

Общество номадов было наиболее демократичным обществом древнего периода. Разговоры о варварстве кочевников не выдерживают критики по нижеследующим причинам.

Институты общественного управления номадов отличал больший демократизм - это отмечено в самых древних источников, например, в сообщениях Геродота о быте и нраве скифов, и подтверждается поздними источниками - информацией европейских путешественников. Мы можем отметить демократическую судебную систему, демократичную процедуру избрания вождей и систему управления племенем. Достаточно спорным является вопрос: что лучше - разработанность и демократичность римского права, но для ограниченного числа людей (огромное количество рабов были на положении "предметов") или же абсолютное равенство членов кочевых обществ, пускай и с консервативностью и примитивностью юридического кодекса?

На заявления об отсталости и дикости тюркских кочевников, к примеру, переполнившие книгу Зория Балаяна "Очаг", можно ответить выдержками из работ его же соотечественника (Арешян Г.Е. Роль неоседлых скотоводов в развитии цивилизаций Евразии. "Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций". Алма-Ата. 1989, C.22-23 (7)):

"Кочевники создали более совершенную систему культурной адаптации к экстремальным условиям природной среды, нежели первые цивилизации, основанные на ирригационном земледелии. Доминирующий пастушеский труд позволял освободить от производительного труда многих мужчин, что с точки зрения экономии трудовых ресурсов позволяет общество кочевников считать более прогрессивным по сравнению с ирригационным земледелием. Именно это освобождение явилось формой специфической военной организации, которая доказывала свои преимущества перед военной организацией оседлых земледельцев. Кочевники создали системы коммуникации по скорости и расстоянию передачи культурной информации недосягаемые для оседлых земледельцев. Именно поэтому определенные категории культурных явлений очень быстро распространялись на огромных пространствах Евразии, населенных кочевниками".

Процесс обогащения материальными и духовными ценностями между кочевыми и земледельческими обществами носил взаимный характер.

Конфликты в кочевом обществе происходили на основе религиозной и племенной розни. Советская историческая школа "списывала" все на классовый характер борьбы. Братоубийственные войны на почве имущественного и социального неравенства характерны больше городским цивилизациям. "Египетские фараоны, персидские и ассирийские цари избивали массы народа для прославления своего имени или возвеличивание богов; тюркский каган думает только о славе своего народа", об общей добыче и успехе (8). В этой связи любопытно замечание известного ориенталиста Л.Каэна о том, что при смешении с оседлыми культурами кочевники утрачивали свое единство, "становились расслабленными, теряли степные доблести".

Имеющиеся сведения о существовании рабства у номадов свидетельствуют об ограниченности этого института, которое носило патриархальный характер. Говорить о жестокой эксплуатации соотечественников со стороны зажиточного класса тоже не приходиться, так как богатство в кочевом обществе было относительным понятием. Год неурожаев вел к падежу скота - главному источнику ценностей в кочевом обществе. В целом, у кочевников не было какого-либо монопольного феодального права на скот и на землю (9).

Кочевые вожди стремились к захвату добычи не больше, чем "оседлые" правители. И на кочевников обогащение оказывало негативное воздействие - добыча всегда разлагала кочевника. "Богатство было для него бременем... Собственность и подвижность всегда находится в противоречии" (10).

Западная школа неофункционализма давно пришла к выводу о равенстве скотоводческих общин. Сама структура кочевого общества - деление ее на однолинейные родственные роды (так называемая "сегментарная" структура) противостояла возникновению облеченного большой властью совета по управлению племенем (11). Еще одна характерная особенность - сочетание частного права на владение стадом и общинного права на пастбища гарантировала с одной стороны автономность семьи, внутри которой передавался скот, орудия и рабочая сила, а с другой делала возможным гибкое и единообразное использование природных ресурсов при укреплении единства племени (12).

В кочевом обществе женщины пользовались большей свободой, принимали активное участие в управлении племен и даже возглавляли их.

Господство кочевников только в редких случаях приводило к разрушению оседлых цивилизаций (как при монголах, да и то лишь отчасти), а чаще ограничивалось ассимиляцией и превращением кочевников в правящий клан (13).

"Внимательный анализ обширных материалов заставляет все больше склоняться к тезису не о противопоставлении, а о взаимодействии мира оседлых оазисов и кочевой степи. Это взаимодействие было различным: то конструктивным, то несущим неисчислимые беды и разрушения" (14). Войны порою начинались оседлыми цивилизациями (например, постоянная экспансия Ирана и Китая). В зоне контактов шло взаимное обогащение культур и если говорить, к примеру, о Китае, то картина процесса его развития без изучения его контактов с кочевниками будет не полным (15).

Территориальная экспансия кочевников объясняется демографическим излишком номадов и необходимостью расширения пастбищ при экстенсивном ведение хозяйства (16). Но не меньше были заинтересованы в захватах и городские цивилизации. Крупные империи, намного пережившие по долговечности аналогичные кочевые империи, были созданы городскими цивилизациями (Рим, Византия, Великобритания, Франция и др.)

Известный русский историк Л.Н. Гумилев генезис общественно-политических форм у кочевников связал со своей оригинальной концепцией этногенеза, развитой на идеях о цикличности эволюции Шпенглера, Тойнби, Данилевского. Толчком для развития служил мутационный всплеск, вследствие чего группа людей в определенном этносе набирали пассионарности (то есть доблести и отваги), передающейся по наследству (17). На наш взгляд, при определенной схематичности концепции Гумилева, его работы дают ценную картину отношений кочевых и оседлых культур, раскрывают по-новому взаимоотношения двух цивилизаций.

Анализируя процессы этнического взаимодействия в ходе контактов тюркоязычных племен с соседними народами, можно заметить легкость, с которой тюркские номады ассимилировали покоренные народы. И это представляет главный контраргумент против концепции "большинства". Известно, что отсталые народы всегда ассимилируются более культурными - так произошло с германскими племенами в Италии и Испании, теми же тюрками в Китае. Однако, получается, если следовать концепции «большинства», что «отсталые» тюркские народы смогли ассимилировать большинство «культурных» земледельческих обществ.

Процессы этнического взаимодействия можно подразделить на три типа: консолидации, ассимиляции и интеграции (18). Первое происходит обычно в среде родственных этносов. Интеграции сопутствует появление определенной культурной общности при сохранении основных этнических черт у существующих различных по своим языково-культурным параметрам основных этнических единиц в результате взаимодействия (19). Все эти процессы в разные исторические периоды протекали неодинаково. Этносы легче ассимилировались на стадии первобытнообщинного строя, когда были слабы культурные и политические институты (20). В феодальный период внутриэтнические связи характеризовались определенной устойчивостью. Ускорение этносоциальных процессов произошло в период рыночного развития экономики, когда усилился информационный обмен внутри и между государствами. Единая и развитая система образования, процесс урбанизации и индустриализации способствовали укреплению государственного языка и общих культурных черт, что привело к сложению современных наций. (Иногда имеет место процесс обособления некоторых этнических групп, но это не перечеркивает общей схемы развития).

На примере развития кочевых племен ярко подтверждаются ряд положений в этнологии, являющиеся объектами ожесточенных дискуссий. Так, на наш взгляд, на примере развития номадизма можно подтвердить важную роль географических факторов на развитие этносоциальных сообществ, не вдаваясь в крайности географического детерминизма. Еще один философо-исторический вопрос о роли личности в истории находит положительное подтверждение на фоне появления и распада объединений кочевников, тогда как в "оседлых" цивилизациях этот вывод вполне оспорим. "История государств тюркских кочевников показывает, что возникали они вследствие усиления одного из племен, во главе которого стояли храбрые, умные и счастливые в своих предприятиях родоначальники, успевшие подчинить своему влиянию роды своего племени и покорить остальные племена", - писал русский исследователь Н.А. Аристов (21). Роль вождей в кочевом обществе иногда была решающей в создании государств и консолидации племен (22). "Когда в степи появлялся талантливый организатор, он собирал вокруг себя толпу сильных и преданных людей (чаще из числа родственников – добавление наше), чтобы подчинить с их помощью свой род, потом племя, и, наконец, племенной союз" (23). При успешном стечении обстоятельств, таким образом, создавалась крупная держава.

Примечания
1. Агаджанов C.Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI - XII вв. М, 1991. C 91.
2. Новосельцев А.П. Образование древнерусского государства и его первый правитель. "Вопросы истории" N.2-3, 1991.
3. Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990 . C.69.
4. Литература по этому вопросу объемна, некоторые из них: Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973.; Генинг В.Ф., Артамонов М.И. Археологическая культура и этнос. "Проблемы истории феодальной России". Л., 1971.; Монгайт А.Л. Археологические культуры и этнические общности. "Народы Азии и Африки". 1967. N.1; Cмирнов А.П. К вопросу об археологической культуре. "Советская археология " N. 4, 1964 и др.
5. История Европы. т.1 М., 1988. C.100-105.
6. Кобищанов Ю.М. Теория большой феодальной формации. "Вопросы истории", N.5, 1993.
7. Арешян Г.Е. Роль неоседлых скотоводов в развитии цивилизаций Евразии. "Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций". Алма-Ата. 1989, C.22-23.
8. Cahun L. Introduction a l'histoire de L'Asie. Turcs et Mongols, des origins jusqu'a 1405. Paris, 1896. P. 78.
9. Марков Г.Е. Кочевники Азии. Структура хозяйства и общественной организации. М., 1976. C.293.
10. Sahlins M. La premiere societe d'abandonce. ''Les Temps Modernes'' No. 24 (268), 1968. P. 654-655.
11. Дигар Ж.П. Отношение между кочевыми и оседлыми племенами на Среднем Востоке. "Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций". Алма-Ата, 1989. C.38.
12. Там же, с.38.
13. Там же, с.48.
14. Массон Н.Э. Типология скотоводческого хозяйства кочевников Евразии. "Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций". Алма-Ата, 1989. C.81-82.
15. Wojna R. Wielki swiat nomadow. Miedzy Сhinami i Europa. Warsaw, 1983.
16. Дигар Ж.П. Отношение... с.39.
17. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1992.
18. Бромлей Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история и современность. М., 1987.
19. Там же, с.82-83.
20. Генинг В.Ф. Этнический процесс в древности. Свердловск, 1970.; Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе. М.1982.
21. Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности. "Живая старина". Выпуск 3-4, 1896. C. 284.
22. Radloff V. Altuerkische Studien. IV. Einleitende Gedanken zur Untersuchung der alttuerkischen Dialekte. "Известия АН. Сер.IV. 1911. С.310.
23. Pritsak O. Stammesnamen und Titulaturen der altaischen Volker. ''Ural-Altaische Jahrbucher. Bd. 24. 1954. No. 1-2. S. 551.